Играет громкая музыка, и я в центре веселящейся толпы. Тут явно что-то не так: молодые люди вокруг меня полностью поглощены весельем, они и не думают о том, что за окном творится конец света.
Я сжимаю и разжимаю кулаки. Оглядываюсь. Мне становится не по себе от того, будто бы на улице вся происходящая действительность доживает свои последние минуты. Да, мне это просто показалось, хотя я могу поклясться — я не пила ничего алкогольного.
Мне кажется, что тут жарко, но я не уверена. Это веселье я переживаю по-другому. Я будто бы радуюсь бесноватым пляскам внутри себя, ведь за той дверью, в которую никто не заходит, лежит... мёртвый Иисус. Положение вещей начинает немного мною осознаваться. Я снова оглядываю эту толпу и лишь одно мне не понятно — как вы, мудаки последние, можете здесь веселиться, когда в той комнате лежит мёртвый Иисус? Как вы вообще дожили до такого?!
Что-то внутри меня призывает войти в эту комнату. Сказать, что мне страшно — ничего не сказать. Мне показалось, что я не смогу вынести этого зрелища, ведь мёртвый Иисус прямо в эту секунду становится символом конца света. Мне даже не понятно, почему в этой толпе только я ощущаю этот ужас.
Нет, я не хочу быть такой же. Я обещаю себе, что зайду в эту комнату и взгляну на Него хоть на секунду. Я смогу. Я успокою внутри себя бесноватые пляски и вдохну ужас положения того мира, который танцует после смерти Иисуса.
Итак, моя рука тянется к ручке двери... щелчок. Я осторожно приоткрываю дверь и, не глядя на кровать с белоснежными простынями, прохожу к какой-то женщине, которая бережно обмакивает белое полотенце в холодную воду.
Я стою спиной к той самой кровати. На ней были ведь не только те белые простыни... на них лежал мёртвый Иисус, глаза которого были прикрыты белым платком. Это было то единственное, что я успела заметить.
А утром я пыталась проанализировать этот сон. Чем больше было догадок, тем меньше хотелось думать о мёртвом Иисусе. По пути в библиотеку я подумала, что, возможно, во всём виновата адская летняя жара. К тому же, зачем во всём искать какие-то знаки, если это могло быть обычное сновидение, сложившееся по великой случайности в неприятную картину?
Пару минут меня задержали на вахте, а потом я, наконец, прошла в глубь здания. В этой библиотеке я находилась впервые, поэтому здесь мне всё было интересно. Диктофон был наготове. Блокнот и ручка — тоже. Женщина, у которой мне надо было взять интервью, уже давно меня дожидалась.
Во время нашей беседы ей пришлось отлучиться на 10 минут. Чувствуя за собой вину, она дала мне почитать книгу, в которой описывались самые известные картины. Мне это было интересно, поэтому я с удовольствием перелистывала страницы, попутно разглядывая изображённые на них работы классиков.
В какой-то момент я резко замерла. Одна из страниц показала мне картинку того, что я всё-таки побоялась увидеть во сне...